Лирика.. Лирика...

Баллада о кузнеце

Он был кузнец. Она была Богиней.
Богиней игл и веретен.
И раскаленному железу ее имя
мог поверять часами он…
Молва твердила, что в любви он одинок,
Но верил он, наступит срок,
и расцветет любви безудержной цветок,
растает лед, родив исток…

Она в любви его купалась,
но игла
была остра,
глаз не давала поднимать.
А он стоял под вечер тихо у окна
ее светелки,
силясь взгляд ее поймать.

Во времена любые на своих Богинь
мужчины смотрят,
взгляд не в силах отвести.
И крест тяжелый истинной любви
лишь только избранным
под силу пронести…

Она просила его выковать иглу
– всего одну,
и напоить ее огнем.
И он ушел тогда, неся в душе весну,
и пламя страсти в сердце унося своем…

Известно всем, что крылья за спиной
у всех, кто чувствует в душе своей любовь.
И, исполняя данный свой обет
творец идет по свету и поэт.

Домой вернувшись,
он представил как войдет,
Иглу чудесную он сделал наконец.
А чтоб огнем ее наполнить до краев,
из сердца кровью окропил ее кузнец.

Его Богиня получила чудный дар
и к полотну иглу немедля поднесла.
И тут же ткань цветком пурпурным зацвела,
а в руку тонкую вонзилась та игла…

Нет во Вселенной силы больше, чем любовь,
пред ней и смертные, и Боги
– все равны.
И если вдруг огонь вольется в вашу кровь,
то сердце песней
возвестит приход Весны…

Он был кузнец…


Автор: Владимир Шарамыгин

Всю войну под завязку
Я всё к дому тянулся
И, хотя горячился,
Воевал делово.
Ну а он торопился,
Как-то раз не пригнулся -
И в войне взад-вперед обернулся
За два года - всего ничего.

Не слыхать его пульса
С сорок третьей весны,
Ну а я окунулся
В довоенные сны.

И гляжу я, дурея,
Но дышу тяжело...
Он был лучше, добрее,
Ну а мне - повезло.

Я за пазухой не жил,
Не пил с Господом чая
И ни в тыл не стремился,
Ни судьбе под подол,
Но мне женщины молча
Намекали, встречая:
Если б ты там навеки остался,
Может, мой бы обратно пришел?!

Для меня не загадка
Их печальный вопрос, -
Мне ведь тоже не сладко,
Что у них не сбылось.

Мне ответ подвернулся:
"Извините, что цел!
Я случайно вернулся,
Ну а ваш - не сумел.

Он по рации крикнул,
В самолете сгорая:
Ты живи, ты дотянешь!"
Доносилось сквозь гул.
Мы летали под Богом
Возле самого рая.
Он поднялся чуть выше и сел там,
Ну а я - до земли дотянул.

Встретил летчика сухо
Райский аэродром.
Он садился на брюхо,
Но не ползал на нём.

Он уснул - не проснулся,
Он запел - не допел,
Так что я вот вернулся,
Ну а он не успел".

Я кругом и навечно
Виноват перед теми,
С кем сегодня встречаться
Я почел бы за честь.
И хотя мы живыми
До конца долетели,
Жжет нас память и мучает совесть,
У кого, у кого она есть.

Кто-то скупо и чётко
Отсчитал нам часы
Нашей жизни короткой,
Как бетон полосы.

И на ней - кто разбился,
Кто - взлетел навсегда...
Ну а я приземлился -
Вот какая беда.

(с) ВСВысоцкий 1975

*Nordik*

Из колымского белого ада
Шли мы в зону в морозном дыму,
Я заметил окурочек с красной помадой
И рванулся из строя к нему.

Стой, стреляю! - воскликнул конвойный,
Злобный пес разодрал мой бушлат.
Дорогие начальнички, будьте спокойны,
Я уже возвращаюсь назад.

Баб не видел я года четыре,
Только мне, наконец, повезло -
Ах, окурочек, может быть, с Ту-104
Диким ветром тебя занесло.

И жену удавивший Капалин,
И активный один педераст
Всю дорогу до зоны шагали, вздыхали,
Не сводили с окурочка глаз.

С кем ты, падла, любовь свою крутишь,
С кем дымишь сигареткой одной?
Ты во Внуково спьяну билета не купишь,
Чтоб хотя б пролететь надо мной.

В честь твою зажигал я попойки
Всех французским поил коньяком,
Сам балдел от того, как курила ты Тройку
С золотым на конце ободком.

Проиграл тот окурочек в карты я,
Хоть дороже был тыщи рублей.
Даже здесь не видать мне счастливого фарту
Из-за грусти по даме червей.

Проиграл я и шмотки и сменку,
Сахарок за два года вперед,
Вот сижу я на нарах, обнявши коленки,
Мне ведь не в чем идти на развод.

Пропадал я за этот окурочек,
Никого не кляня, не виня,
Господа из влиятельных лагерных урок
За размах уважали меня.

Шел я в карцер босыми ногами,
Как Христос, и спокоен и тих,
Десять суток кровавыми красил губами
Я концы самокруток своих.

Негодяй, ты на воле растратил
Много тыщ на блистательных дам.
Это да, - говорю, - гражданин надзиратель,
Только зря, - говорю, - гражданин надзиратель,
Рукавичкой вы мне по губам.

Юз.

Раздели меня, Господи, раздели, на слова, часы, полюса Земли, на зверей и травы, на соль и мед… На него раздели меня. На нее. Проведи экватор во мне – чертой, за которой тот не столкнется с той, чтоб они, волнами о борт звеня, не сливались снова в одну меня. Раздели меня, Господи. Я ковчег. Я не знаю, кто во мне и зачем, слышу только песни и голоса… Научи меня, Господи, что сказать. Как спасти их, собранных там, внутри, как найти для каждого материк, отпустить их в облако и на дно?.. На нее раздели меня. На него. Я слежу, как свет переходит в тень, отпускаю голубя каждый день, я смотрю в бездонную синеву. И уже не знаю, куда плыву. Раздели меня, Господи. Вот ребро, я хочу деревянным своим нутром, потемневшим от крепкой твоей смолы, прорасти, чтобы доски ушли в стволы, чтобы больше не плыть и не помнить, как он тяжел и огромен, она легка…

Им не выплыть, не выжить во мне вдвоем.

На него раздели меня.

На нее.

* * * * * * * *

Он сочинял нас, бросив все дела,
Упрямо в глину вкладывая стилос.
Пока я умирала, ты жила,
Пока ты изменяла, я крестилась,
Пока ты поднималась – я внизу
Ждала тебя, не выходя из круга…
Но общая бунтующая суть
Не подчинялась мысли Демиурга,
И Он решил, почти теряя нить,
Свой замысел по-новому представить.
Ведь все, что невозможно изменить,
Возможно просто поменять местами.

(с) Кот Басё.

Сказ о том, как Бог землю делил.

Трех ходоков однажды принял Бог,
Земля была приходу тому повод,
К ее разделу уж приличный срок
Народы ходоков были готовы.

Я расскажу, как землю Бог делил.
Происходило все весьма прилично:
Бог лошадей всем резвых предложил,
Трех скакунов им выделил отличных.

Три представителя трех мировых держав:
Америки, России, Украины,
На скакунах по полю проскакав,
Должны были вбить вешки на равнине…

Скакал американец два часа,
Затем вбил вешку и подумал: «Хватит!»
Вот русский скачет, пена уж пошла
У лошади, он встал, нельзя иначе.

Коня не погубил он, пожалел,
Да и земли ему вполне хватало.
А украинец, не скакал, летел
На лошади, которая устала…

У той уж пена хлещет и давно.
Вот лошадь обессиленно упала,
Один бежит, пока у самого
Вдруг пена изо рта не захлестала…

Снимает кепку и, бросает вдаль,
Кричит он падая «А це - пид помидоры!»
Коня, что пал, ему совсем не жаль,
И не страшны соседей разговоры…

Автор: Гаврюшкин Александр Евгеньевич