В огромном городе моем — ночь.
Из дома сонного иду прочь
И люди думают: жена, дочь, —
А я запомнила одно: ночь.
Июльский ветер мне метет — путь,
И где-то музыка в окне — чуть.
Ах, нынче ветру до зари — дуть
Сквозь стенки тонкие груди — в грудь.
Есть черный тополь, и в окне — свет,
И звон на башне, и в руке — цвет,
И шаг вот этот никому — вслед,
И тень вот эта, а меня — нет.
Огни — как нити золотых бус,
Ночного листика во рту — вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам — снюсь.
Марина Цветаева
Добавлено спустя 12 минут 30 секунд:
…Я встретил себя девятнадцатилетнего…
У меня не осталось его фотографии,
у него не могло быть моей фотографии.
Но мы сразу узнали друг друга.
Не удивились, протянули друг другу руки.
Но рукопожатье не состоялось
из-за расстояния в сорок лет.
Оно замерзло, как море безбрежное северное.
И на площадь Пушкина — для него еще Страстную — начал падать снег.
Я замерз — особенно руки и ноги,
хоть был в меховых перчатках, носках шерстяных и ботинках,
а он стоял с голыми руками.
Вкус мира во рту у него был как вкус зеленого яблока,
в ладонях его — упругость девичьей груди.
Ему казалось: рост песни — километр.
Ему казалось: рост смерти — вершок.
Он не знал ни о чем из того, что с ним будет потом.
Это знал только я, потому что
все, во что верил он, я поверил,
всех женщин, которых полюбит он, я полюбил,
все стихи, что напишет он, я написал,
во всех тюрьмах, где он будет сидеть, я сидел,
все страны, где он побывает, я прошел,
все, чем он заболеет, я переболел,
все сны, что ему приснятся, я досмотрел,
все, что он потеряет, я потерял…
Назым Хикмет
Некоторые комментарии скрыты Показать все